Композитр

Музыка – это отражение души. То ли у некоторых душа со странностями, то ли закон преломления вмешивается.

В любом случае процесс творчества вещь загадочная и необъяснимая. Реализация таланта очень часто встречает на своем пути немалые сопротивления, прежде чем становится шедевром. 

Для Матвея Климовича Хорошевского таким препятствием было отсутствие музы, вот уже который месяц подряд. Само по себе отсутствие музы – это еще полбеды, но в совокупности с отсутствием денег – это уже катастрофа.

Поэтому Мэту Гудвину, под псевдонимом которого творил композитор, срочно требовалось сочинить нечто сногсшибательное, охренительно оригинальное и хитовое, рвущее (ж***) душу на части. Но в голове не было ни единой мысли, мыслишки, малюсенькой мелодии, хоть пары нот. Их (нот) и так-то катастрофически мало, а тут еще надо придумать из них что-то новое, ранее не изданное.

Вооружившись нотной тетрадью, пианино и бутылкой водки, поправив для надежности крутящийся стул, Матвей решил взять музу в собутыльники.

На крышке пианино были разложены любовно приготовленные бутерброды с лимоном и шпротами, канапе с форелью и зеленью, кусочки твердого сыра и меда, ибо господин композитор хотел быть гурманом. Изящная рюмка на тонкой ножке была аккуратно наполнена водкой из запотевшей бутылки.

- Та-дам! – ударил Матвей по клавишам, разорвав уютную тишину старой московской квартиры. - Динь-дон – тонко откликнулась хрусталем рюмка, нежно поцеловав бутылочный бок.

Неплохое начало, подумал Матвей, и опрокинул рюмку в тело таланта. Жгучее тепло, спускаясь вниз по пищеводу, нервными клетками донеслось до кончиков пальцев и немедленно передалось на клавиши рояля. Музыка полилась плавно и неторопливо.

- Ур-мур-мур, тари-дам, там-па-пам, динь-дилинь!

На сердце композитора стало светло и спокойно. Следующие нотки рождались быстро и непринужденно.

Как гласит русский фольклор: «между первой и второй перерывчик небольшой» и Матвей не стал пренебрегать веками накопленным опытом народа. Настроение стало веселей, пальцы забегали по клавишам в легком глиссандо.

- Пару-рам-пам-парам, тиририм-диридин!

Незаметно в ход пошли бутерброды и закуска. Очередная рюмка склонилась в реверансе к лицу Матвея, процесс творчества стал доставлять ему удовольствие. В музыке появились дерзкие нотки:

- Тамц-ба-бамц, дынц-тередынц, фа мажор мэйджер!

Произведение стремительно приближалось к кульминации, и она не заставила себя ждать. Тихо повернув ключом, в комнату незаметно вошла жена. Изабелла с детства была властной женщиной, и терпеть пьянство мужа категорически не собиралась.

- Кхм-кхм! – резкий звук прервал исполнение шедевра, что, однако не отразилось на ритме композиции, а скорее дополнило ее.

- Ах-ты-дря! Ах-ты-сво! Ах-ты-га! – посторонние звуки вторили нотным сочетаниям, зачастую перекрывая их по громкости. Это добавило Матвею азарта и экспрессии. Не обращая ни малейшего внимания на жену, он переходил от легато в стаккато, добавляя нервных ноток в мелодию.

- И-ииии! И-ииии! И-ииии! – неистово завопила Изабелла и швырнула об пол сумку с продуктами.

- Хрясь! – ознаменовалась сухая встреча яиц с деревом. Матвей быстрыми движениями записал крайние ноты в тетрадь и бросился к ногам жены: – Изабелла, душа моя, моя муза! – пролетепал он, слюняво целуя и обнимая их. – Как же я тебе благодарен! – восторженно вскричал композитор и отрубился.

Так зародился шедевр.  

11.11.2015 (я)